С Днём НАШЕЙ ПОБЕДЫ!

[pilot]

С Днем Победы!

[Lissa]

Павшим и живым

Известным и безымянным

Героям Великой Отечественной Войны

Спасибо за мирное небо. Мы в неоплатном долгу перед Вами.

[iGuru]

[mischanik]

Сегодня Великий праздник!Поздравляю всех ветеранов с Великой победой!

[ROAD]

Это Великая победа Великого народа .Слава героям.

[Gonchar]

Присоединяюсь ко Всем Поздравлениям!

Поклонимся Великим Тем Годам!!!

[Ignat]

С Днём Великой Победы!!!

[Squirrel]

Это победа всего народа, нашего духа, нашей воли.

Давайте будем достойны ветеранов и павших героев.

Они совсем молодыми отдали жизни, чтобы сохранилась наша культура, язык, наши гены.

Страшно себе представить, как бы мы жили сейчас без этой ПОБЕДЫ.

Несмотря на режим в стране и сталинский террор, несмотря на бедность (по сравнению с сегодняшним уровнем жизни), на огромное превосходство и амбиции противника, ВОПРЕКИ его планам, но очень кровавой ценой досталась эта ПОБЕДА.

Погибли лучшие - самые мужественные, самые смелые, самые сильные духом.

Осознание этой жертвы ради нас, повод вести себя достойно, ведь мы потомки героев.

 

[Wictoriya]

С праздником Великой Победы!!!

Слава Героям!!

[Squirrel]

[Opium]

Сердечно поздравляю всех с праздником Победы, вечная память отцам, сыновьям, дедам, братьям, отдавшим жизнь за спасение нашей Великой Родины. Не забудем Подвиг солдат Великой Отечественной Войны, есть на кого равняться.

[ULISS]

ВСЕХ С ПРАЗДНИКОМ!

ВЕЧНАЯ СЛАВА И ПАМЯТЬ НАШИМ ДОБЛЕСТНЫМ ПРЕДКАМ!

БУДЕМ ЖЕ ИХ ДОСТОЙНЫ!

И НЕ ЗАБУДЕМ, КТО ОРГАНИЗОВАЛ ЭТУ СТРАШНУЮ ВОЙНУ, КТО ОРГАНИЗОВАЛ ПЕРВУЮ МИРОВУЮ,

И КТО СЕЙЧАС ДЕРЖИТ КАМЕНЬ ЗА ПАЗУХОЙ ДЛЯ НАС С ВАМИ.

ОНИ СЕГОДНЯ НЕ ПРИЕХАЛИ В МОСКВУ, ПОКАЗАВ ТЕМ САМЫМ, КТО ЕСТЬ КТО.

ЭТО ИХ, А НЕ ТОЛЬКО ГИТЛЕРА, В 1945 ПОБЕДИЛИ НАШИ ВЕЛИКИЕ ДЕДЫ.....

МЫ ПОМНИМ ВСЕ.

[ULISS]

Смотреть всем.

http://video.mail.ru/mail/aclaha/_myvideo/160.html

[Opium]

Смотреть всем.

http://video.mail.ru...yvideo/160.html

Показал клип матери и отцу, оба всю свою жизнь служили и простыми эмоциями их не взять, в одном сошлись - хватит пить чудакам, кто это продолжает делать, пора задуматься о будущем, я тоже разделяю это... пора задуматься нашим народам о будущем - не пить, по трезвости проявятся все таланты нашего народа

[Opium]

Ни один фашист, какой национальности он не был бы (закамуфлированный англо-сакс, германец, азиат, араб, к примеру), и любой его фашистский идейный вдохновитель (из числа, не совсем понявших идущие процессы части евреев из числа фанатиков, верящих в бредни о своем величии, тех же самых англов с германцами и подстрекаемых ими иных народностей) не сможет одолеть нас... мы можем терпеть нищету, но не вымрем, поскольку для русского человека это нормальное историческое состояние, мы можем утопить в собственной крови любого агрессора и изничтожить тем самым его генофонд (как было с немцами в последней войне), потому что русские это не тщеславные щеконадуватели-пиндосы, кичащиеся своим дутым богатством, а настоящая многовекторная нация, включающая в себя все коренные народы, имеющая кроме стремления к золоту элементарное уважение к собственным традициям. Поэтому зря разведка ЦРУ тратит миллиарды (больше чем во времена Советского Союза), пытаясь поссорить нас, к примеру с братьями-украинцами, не поссорят, их разведке 150 лет, а нашей стране больше 1000 лет и нет предела совершенству

В дополнение: просто многие не знают историю, наши предки - скифы, все это за меня несколько тысячелетий назад говорили... кто не интересуется историей, будет сильно удивлен, что 2000 лет назад, когда персидский царь Дарий с огромной армией вторгся в пределы скифов, его полумилионную армию измотали по степям, как Кутузов измором и зимой взял наполеоновскую миллионную армию, изначальное Русское государство имело все скифские традиции - врагу посылались стрелы, птицы и жабы, как Дарию с просьбой уйти - иначе будешь бит и на суше и на воде, не послушался Дарий и еле сбежал от скифов, вся полумиллионная армия вместе с боевыми слонами, тиграми, носорогами осталась кормить птиц. Это только единственный исторический эпизод...

[Opium]

Ни один фашист, какой национальности он не был бы (закамуфлированный англо-сакс, германец, азиат, араб, к примеру), и любой его фашистский идейный вдохновитель (из числа, не совсем понявших идущие процессы части евреев из числа фанатиков, верящих в бредни о своем величии, тех же самых англов с германцами и подстрекаемых ими иных народностей) не сможет одолеть нас... мы можем терпеть нищету, но не вымрем, поскольку для русского человека это нормальное историческое состояние, мы можем утопить в собственной крови любого агрессора и изничтожить тем самым его генофонд (как было с немцами в последней войне), потому что русские это не тщеславные щеконадуватели-пиндосы, кичащиеся своим дутым богатством, а настоящая многовекторная нация, включающая в себя все коренные народы, имеющая кроме стремления к золоту элементарное уважение к собственным традициям. Поэтому зря разведка ЦРУ тратит миллиарды (больше чем во времена Советского Союза), пытаясь поссорить нас, к примеру с братьями-украинцами, не поссорят, их разведке 150 лет, а нашей стране больше 1000 лет и нет предела совершенству

В дополнение: просто многие не знают историю, наши предки - скифы, все это за меня несколько тысячелетий назад говорили... кто не интересуется историей, будет сильно удивлен, что 2000 лет назад, когда персидский царь Дарий с огромной армией вторгся в пределы скифов, его полумилионную армию измотали по степям, как Кутузов измором и зимой взял наполеоновскую миллионную армию, изначальное Русское государство имело все скифские традиции - врагу посылались стрелы, птицы и жабы, как Дарию с просьбой уйти - иначе будешь бит и на суше и на воде, не послушался Дарий и еле сбежал от скифов, вся полумиллионная армия вместе с боевыми слонами, тиграми, носорогами осталась кормить птиц. Это только единственный исторический эпизод...

А царь Дарий и другие персидские цари позиционировали себя как живые боги, даже когда ему вломили, не перестали считать его таковым, примерно из того же разряда, но калибром мельче, выполз медиум могущественного демона земли и крови Вотана Гитлер, получил звиздюлей и уполз обратно в преисподню, будем надеяться, навсегда... но наелся Вотан мертвыми немецкими головами досыта... даже дивизию СС специально назвали... вот зверье

[Squirrel]

Ветеранов всё меньше...

Но вот на свежих снимках просто красавцы, герои СССР, кавалеры орденов Славы.

http://pics.livejournal.com/drugoi/pic/00z7kgzz.jpg

А эти фотки просто потрясли, какие на них ветераны классные

Это фоторепортаж из блога drugoi http://drugoi.livejournal.com/3245850.html

[MoonChill]

Хоть и подзапоздал немного, но присоединяюсь к поздравлениям! :aleksey_01:

Подвиг, который совершили наши деды и отцы, навсегда останется в наших сердцах!

Светлая память всем тем, кто отстоял не только независимость нашей многострадальной Родины,

но и не позволил распространиться фашизму по всему миру!!!

[pilot]

Сейчас много мнений о ВОВ, чем она дальше, тем их больше... Наверное это закономерно в нашем Отечестве. А реальных участников тех героических и трагических лет все меньше и меньше..., и они не очень-то любят вспоминать о войне.

Мой дед прошедший путь от Халхингола до Берлина, дважды репрессированный, воевавший у Рокоссовского, очень не любил рассказывать о войне.

Кем он был на самом деле я узнал только после его смерти, к сожалению...

Еще я был знаком с одним удивительным морским летчиком. Он начинал летать с Леваневским, одним из первых, в 1941г. бомбил Берлин. Он был нашим соседом. Орденов и медалей имел столько, что не помещались на парадном мундире. Так вот, Сан Саныч тоже никогда ничего не рассказывал о той страшной войне, так - совсем отрывочно. Вместо рассказов доставал и показывал многочисленные фотографии погибших на войне друзей и однополчан...

Еще был случай, когда в общей палате больницы лежали два деда, у обоих были шрамы, вежливые, терпеливые, приветливые и милые деды. Никогда ничего не требовали и не просили... А это было в те времена, когда появилась только медаль "Участкик ВОВ". И некоторые мужички, награжденные этой медалью, надев ее на грудь требовали к себе повышенного внимания и прочего, много рассказывали о войне... Так вот, кем были те два дедули однопалатники по больнице и весь мед.персонал узнали только в День Победы, когда нагрянули их родственники и деды одели свою военную форму с боевыми орденами, у одного "Звезда Героя" У другого три ордена "Славы". Вот это были фронтовики!!! Разведчики из фронтовой разведки.

Мало таких осталось. Уходят фронтовики... Земной поклон и Вечная им ПАМЯТЬ!!!

Как-то, несколько лет назад прочел вот эту книгу о войне.

Александр Бек. Волоколамское шоссе

Был просто потрясен. Хотя до неё, казалось прочел много, изучал военную историю, с детства зачитывался книгами о войне.

[MoonChill]

..

Мой дед прошедший путь от Халхингола до Берлина, дважды репрессированный, воевавший у Рокоссовского, очень не любил рассказывать о войне.

Кем он был на самом деле я узнал только после его смерти, к сожалению...

Мой дед тоже не любил рассказывать о войне. Сколько я его не просил - всегда были только общие фразы.

Видимо, те, кто видел весь этот ад, совсем не хотят к нему возвращаться обратно, даже в мыслях.

И, кстати, родной мой дядя, который был в Афгане, поступает точно так же: ни слова о войне.

Мало таких осталось. Уходят фронтовики... Земной поклон и Вечная им ПАМЯТЬ!!!

Интересно было бы узнать: будет ли проводиться Парад Победы, когда не останется ни одного фронтовика?

Как-то, несколько лет назад прочел вот эту книгу о войне.

Александр Бек. Волоколамское шоссе

Был просто потрясен. Хотя до неё, казалось прочел много, изучал военную историю, с детства зачитывался книгами о войне.

Пасиба за книжку. Обязательно прочитаю! :Laie_69:

[Squirrel]

Александр Бек. Волоколамское шоссе

Я читала эту книгу. Если и есть, что правдивое про войну, то это она.

Написана была со слов героя ветерана, после окончания войны. Там психология мне была интересна, вот очень сильный эпизод:

"3. Судите меня!

Я сидел у себя в блиндаже, уставясь в пол, подперев опущенную голову руками, вот так (Баурджан Момыш-Улы показал, как он сидел), и думал, думал.

— Разрешите войти, товарищ комбат...

Я кивнул, не поднимая головы.

Вошел политрук пулеметной роты Джалмухамед Бозжанов.

— Аксакал, — тихо сказал Бозжанов по-казахски.

Аксакал в буквальном переводе — седая борода; так называют у нас старшего в роде, отца. Так иногда звал меня Бозжанов.

Я взглянул на Бозжанова. Доброе круглое лицо его было сейчас расстроенным.

— Аксакал... В роте чрезвычайное происшествие: сержант Барамбаев прострелил себе руку.

— Барамбаев?

— Да...

Показалось, кто-то стиснул мне сердце. Сразу все заболело: грудь, шея, живот. Барамбаев был, как и я, казах — казах с умелыми руками, командир пулеметного расчета, тот самый, которого я не дождался.

— Что ты с ним сделал? Убил?

— Нет... Перевязал и...

— И что?

— Арестовал и привел к вам.

— Где он? Давай его сюда!

Так... В моем батальоне появился, значит, первый предатель, первый самострел. И кто же? Эх, Барамбаев!..

Медленно переступая, он вошел. В первый момент я не узнал его. Посеревшее и словно обмякшее лицо казалось застывшим, как маска. Такие лица встречаются у душевнобольных. Забинтованную левую руку он держал на весу; сквозь марлю проступила свежая кровь. Правая рука дернулась, но, встретив мой взгляд, Барамбаев не решился отдать честь. Рука боязливо опустилась.

— Говори! — приказал я.

— Это, товарищ комбат, я сам не знаю как... Это нечаянно... Я сам не знаю как.

Он упорно бормотал эту фразу.

— Говори.

Он не услышал от меня ругательств, хотя, должно быть, ждал их. Бывают минуты, когда уже незачем ругаться. Барамбаев сказал, что, побежав в лес, он споткнулся, упал, и винтовка выстрелила.

— Вранье! — сказал я. — Вы трус! Изменник! Родина таких уничтожает!

Я посмотрел на часы: было около трех.

— Лейтенант Рахимов!

Рахимов был начальником штаба батальона. Он встал.

— Лейтенант Рахимов! Вызовите сюда красноармейца Блоху. Пусть явится немедленно.

— Есть, товарищ комбат.

— Через час с четвертью, в шестнадцать ноль-ноль, постройте батальон на поляне у этой опушки... Все. Идите! — приказал я Рахимову.

— Что вы хотите со мной сделать? Что вы хотите со мной сделать? — торопливо, словно боясь, что не успеет сказать, заговорил Барамбаев.

— Расстреляю перед строем!

Барамбаев упал на колени. Его руки, здоровая и забинтованная, измаранная позорной кровью, потянулись ко мне.

— Товарищ комбат, я скажу правду!.. Товарищ комбат, это я сам... это я нарочно.

— Встань! — сказал я. — Сумей хоть умереть не червяком.

— Простите!

— Встань!

Он поднялся.

— Эх, Барамбаев, Барамбаев! — мягко произнес Бозжанов. — Скажи, ну что ты думал?

Мне на мгновение показалось, что я сам это сказал: будто вырвалось то, чему я приказал: "Молчи!"

— Я не думал... — бормотал Барамбаев. — Ни одной минуты я не думал!.. Я сам не знаю как.

Он опять цеплялся, как за соломинку, за эту фразу.

— Не лги, Барамбаев! — сказал Бозжанов. — Говори комбату правду.

— Это правда, это правда... Потом гляжу на кровь, опомнился: зачем это я? Черт попутал... Не стреляйте меня! Простите, товарищ комбат!

Может быть, в этот момент он действительно говорил правду. Может быть, именно это с ним и было: затмение рассудка, мгновенная катастрофа подточенной страхом души.

Но ведь так и бегут с поля боя, так и становятся преступниками перед Отечеством, нередко не понимая потом, как это могло случиться:

Я сказал Бозжанову:

— Вместо него Блоха будет командиром отделения. И это отделение, люди, с которыми он жил и от которых бежал, расстреляют его перед строем.

Бозжанов наклонился ко мне и шепотом сказал:

— Аксакал, а имеем ли мы право?

— Да! — ответил я. — Потом буду держать ответ перед кем угодно, но через час исполню то, что сказал. А вы подготовьте донесение.

Запыхавшись, в блиндаж вошел красноармеец Блоха. Пошмыгивая носом, двигая светлыми, чуть намеченными бровями, он не совсем складно доложил, что явился.

— Знаешь, зачем я тебя вызвал? — спросил я.

— Нет, товарищ комбат.

— Посмотри на этого... Узнаешь?

Я указал на Барамбаева.

— Эх, ты!.. — сказал Блоха. В голосе слышались и презрение и жалость. — И морда какой-то поганой стала!

— Расстреляете его вы, — сказал я, — ваше отделение...

Блоха побледнел. Вздохнув всей грудью, он выговорил:

— Исполним, товарищ комбат.

— Вас назначаю командиром отделения. Подготовьте людей вместе с политруком Бозжановым.

Подойдя к Барамбаеву, я сорвал с него знаки различия и красноармейскую звезду.

Он стоял с посеревшим, застывшим лицом, уронив руки.

В назначенное время, ровно в четыре, я вышел к батальону, выстроенному в виде буквы "П". В середине открытой, не заслоненной людьми линии стоял в шинели без пояса, лицом к строю, Барамбаев.

— Батальон, смирно! — скомандовал Рахимов.

В тиши пронесся и оборвался особенный звук, всегда улавливаемый ухом командира: как одна, двинулись и замерли винтовки.

В омраченной душе сверкнула на мгновение радость. Нет, это не толпа в шинелях, это солдаты, сила, батальон.

— По вашему приказанию батальон построен! — четко отрапортовал Рахимов.

В этот час, на этом русском поле, где стоял перед строем человек с позорно забинтованной рукой, без пояса и без звезды, каждое слово — даже привычная формула рапорта — волновало души.

— Командир отделения Блоха! Ко мне с отделением! — приказал я.

В молчании шли они через поле — впереди невысокий Блоха и саженный Галлиулин, за ними Мурин и дежуривший вчера у пулемета Добряков, — шли очень серьезные, в затылок, в ногу, не отворачивая лиц от бьющего сбоку ветра, невольно стараясь выть подтянутыми под взглядами сотен людей.

Но они волновались.

Блоха скомандовал: "Отделение, стой!" Винтовки единым движением с плеч опустились к ноге; он посмотрел на меня, забыв доложить.

Я сам шагнул к нему, взял под козырек. Он ответил тем же и не совеем складно выговорил, как требуется по уставу, что явился с отделением.

Вы спросите: к чему это, особенно в такой час? Да, именно в этот час я каждой мелочью стремился подчеркнуть, что мы армия, воинская часть.

Став в одну шеренгу, отделение по команде повернулось к строю.

Я сказал:

— Товарищи бойцы и командиры! Люди, что стоят перед вами, побежали, когда я крикнул: "Тревога!" — и подал команду: "В ружье!" Через минуту, опомнившись, они вернулись. Но один не вернулся — тот, кто был их командиром. Он прострелил себе руку, чтобы ускользнуть с фронта. Этот трус, изменивший Родине, будет сейчас по моему приказанию расстрелян. Вот он!

Повернувшись к Барамбаеву, я указал на него пальцем. Он смотрел на меня, на одного меня, выискивая надежду.

Я продолжал:

— Он любит жизнь, ему хочется наслаждаться воздухом, землею, небом. И он решил так: умирайте вы, а я буду жить. Так живут паразиты — за чужой счет.

Меня слушали не шелохнувшись.

Сотни людей, стоявшие передо мной, знали: не все останутся жить, иных выхватит из рядов смерть, но все в эти минуты переступали какую-то черту, и я выражал словами то, что всколыхнулось в душах.

— Да, в бою будут убитые. Но тех, кто погибнет как воин, не забудут на родине. Сыны и дочери с гордостью будут говорить: "Наш отец был героем Отечественной войны!" Это скажут и внуки и правнуки. Но разве мы все погибнем? Нет. Воин идет в бой не умирать, а уничтожать врага. И того, кто, побывав в боях, исполнив воинский долг, вернется домой, того тоже будут называть героем Отечественной войны. Как гордо, как сладко это звучит: герой! Мы, честные бойцы, изведаем сладость славы, а ты (я опять повернулся к Барамбаеву)... ты будешь валяться здесь, как падаль, без чести и без совести. Твои дети отрекутся от тебя.

— Простите... — тихо выговорил Барамбаев по-казахски.

— Что, вспомнил детей? Они стали детьми предателя. Они будут стыдиться тебя, будут скрывать, кто был их отец. Твоя жена станет вдовой труса, изменника, расстрелянного перед строем. Она с ужасом будет вспоминать тот несчастный день, когда решилась стать твоей женой. Мы напишем о тебе на родину. Пусть там все узнают, что мы сами уничтожили тебя.

— Простите... Пошлите меня в бой...

Барамбаев произнес это не очень внятно, но почувствовалось: его услышали все.

— Нет! — сказал я. — Все мы пойдем в бой! Весь батальон пойдет в бой! Видишь этих бойцов, которых я вызвал из строя? Узнаешь их? Это отделение, которым ты командовал. Они побежали вместе с тобой, но вернулись. И у них не отнята честь пойти в бой. Ты жил с ними, ел из одного котелка, спал рядом, под одной шинелью, как честный солдат. Они пойдут в бой. И Блоха и Галлиулин, и Добряков, и Мурин — все пойдут в бой, пойдут под пули и снаряды. Но сначала они расстреляют тебя — труса, который удрал от боя!

И я произнес команду:

— Отделение, кру-гом!

Разом побледнев, бойцы повернулись. Я ощутил, что и у меня похолодело лицо.

— Красноармеец Блоха! Снять с изменника шинель!

Блоха сумрачно подошел к Барамбаеву. Я увидел: его, Барамбаева, незабинтованная правая рука поднялась и сама стала отстегивать крючки. Это поразило меня. Нет, у него, который, казалось бы, сильнее всех жаждал жить, не было воли к жизни — он безвольно принимал смерть.

Шинель снята. Блоха отбросил ее и вернулся к отделению.

— Изменник, кругом!

Последний раз взглянув с мольбой на меня, Барамбаев повернулся затылком.

Я скомандовал:

— По трусу, изменнику Родины, нарушителю присяги... отделение...

Винтовки вскинулись и замерли. Но одна дрожала. Мурин стоял с белыми губами, его прохватывала дрожь.

И мне вдруг стало нестерпимо жалко Барамбаева.

От дрожащей в руках Мурина винтовки словно неслось ко мне: "Пощади его, прости!"

И люди, еще не побывавшие в бою, еще не жестокие к трусу, напряженно ждавшие, что сейчас я произнесу: "Огонь!", тоже будто просили: "Не надо этого, прости!"

И ветер вдруг на минуту стих, самый воздух замер, словно для того, чтобы я услышал эту немую мольбу.

Я видел широченную спину Галлиулина, головой выдававшегося над шеренгой. Готовый исполнить команду, он, казах, стоял, целясь в казаха, который тут, далеко от родины, был всего несколько часов назад самым ему близким. От его, Галлиулина, спины доходило ко мне то же: "Не заставляй! Прости!"

Я вспомнил все хорошее, что знал о Барамбаеве, вспомнил, как бережно и ловко, словно оружейный мастер, он собирал и разбирал пулемет, как я втайне гордился: "Вот и мы, казахи, становимся народом механиков".

...Я не зверь, я человек. И я крикнул:

— Отставить!

Наведенные винтовки, казалось, не опустились, а упали, как чугунные. И тяжесть упала с сердец.

— Барамбаев! — крикнул я.

Он обернулся, глядя спрашивающими, еще не верящими, но уже загоревшимися жизнью глазами.

— Надевай шинель!

— Я?

— Надевай... Иди в строй, в отделение!

Он растерянно улыбнулся, схватил обеими руками шинель и, надевая на ходу, не попадая в рукава, побежал к отделению.

Мурин, добрый очкастый Мурин, у которого дрожала винтовка, незаметно звал его кистью опущенной руки: "Становись рядом!", а потом по-товарищески подтолкнул в бок. Барамбаев снова был бойцом, товарищем.

Я подошел и хлопнул его по плечу:

— Теперь будешь сражаться?

Он закивал и засмеялся. И все вокруг улыбались. Всем было легко...

Вам тоже, наверное, легко? И те, кто будет читать эту повесть, тоже, наверное, вздохнут с облегчением, когда дойдут до команды: "Отставить!"

А между тем было не так. Это я увидел лишь в мыслях: это мелькнуло, как мечта.

Было иное.

...Заметив, что у Мурина дрожит винтовка, я крикнул:

— Мурин, дрожишь?

Он вздрогнул, выпрямился и плотнее прижал приклад; рука стала твердой. Я повторил команду:

— По трусу, изменнику Родины, нарушителю присяги... отделение... огонь!

И трус был расстрелян.

Судите меня!

Когда-то моего отца, кочевника, укусил в пустыне ядовитый паук. Отец был один среди песков, рядом не было никого, кроме верблюда. Яд этого паука смертелен. Отец вытащил нож и вырезал кусок мяса из собственного тела — там, где укусил паук.

Так теперь поступил и я — ножом вырезал кусок из собственного тела.

Я человек. Все человеческое кричало во мне: "Не надо, пожалей, прости!" Но я не простил.

Я командир, отец. Я убивал сына, но передо мной стояли сотни сыновей. Я обязан был кровью запечатлеть в душах: изменнику нет и не будет пощады!

Я хотел, чтобы каждый боец знал: если струсишь, изменишь — не будешь прощен, как бы ни хотелось простить.

Напишите все это — пусть прочтут все, кто надел или готовится надеть солдатскую шинель. Пусть знают: ты был, быть может, хорош, тебя раньше, быть может, любили и хвалили, но каков бы ты ни был, за воинское преступление, за трусость, за измену будешь наказан смертью."

А здесь вся книга по главам. http://militera.lib.ru/prose/russian/bek/03.html

[pilot]

"3. Судите меня!

Эта глава, самая сильная в книге.

В книге есть еще одна отправная точка, первая маленькая победа над немцами. В ней перелом мифа о их непобедимости и стремительный рост боевого духа наших солдат. Но без того расстрела ничего этого бы не было.

Я как-то очень давно читал еще несколько подобных этой книг, названий уже и не помню...

Одна про Чапаевскую дивизию, которая в первые дни войны сумела дать отпор захватчикам, потом форсировала Дунай и несколько дней одна наступала.

Другая про Черноморский Флот, который единственным военным объединением, по приказу своего командующего, вопреки указаниям из Москвы, был приведен в полную боевую готовность и встретил немцев во всеоружии, отбив все авианалеты противника и не понес никаких потерь в боевом составе кораблей.

Третья была про моряков, героев оборонявших несколько месяцев полуостров Ханко, что в Финском заливе, и отступивших только по приказу командования, потому что оказались в глубоком тылу немцев. Она мне очень напомнила оборону Порт-Артура в русско-японскую войну 1904-05г.г.

Четвертая была про легендарное партизанское соединение Ковпака.

Пятая - "Воспоминания и размышления" маршала Г.К. Жукова.

Но самое сильное впечатление оставила именно эта книга, "Волоколамское шоссе". Она - практически интервью у реального командира Красной Армии, взятое в 1942г. и вышедшая в Хрущевскую оттепель.

Очень рекомендую прочитать ее всем.

[Lissa]

С Днём Победы !

http://www.golubinski.ru/russia/nikulin_vojna.htm

Николай Николаевич НИКУЛИН "ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ"

[Fibo]

C ДНЕМ ПОБЕДЫ!

Мы скажем «нет» войне!

Мы скажем «да» победе!

Мир подарив земле,

Вы думали о небе.

О белых журавлях.

Об аистах на крыше.

О золотых полях.

О тишине, чтоб тише

Прожили ваши внуки,

Которым с колыбели

Трепещущие губы

О мирном небе пели.

За мир для нас к победе

Вы рвались в сердце мая.

Я, думая о деде,

С победой поздравляю!

Автор: Наталья Ляшенко

[pilot]

Поздравляю Вас с самым светлым и, пожалуй, самым эмоционально сильным праздником – Днём Великой Победы. Дата скорби... Дата памяти... И, конечно, благодарности. Все мы живём ныне только благодаря миллионам знаменитых и безвестных соотечественников, положившим жизни за Великую Победу. Поклон им всем до земли и вечная память!